Отдельные небольшие упоминания о Степане Тюре можно отыскать в рассказе В.В.Толбина «Маркёры и бильярдные игроки» (1847 год). Так, говоря о том, что Тюря играл лучше всех прочих маркёров, эти «прочие» именовали его «самым их Конфуцием». А при передаче различных «бильярдных преданий» из уст в уста больше всего упоминали именно о Тюре – «как о мифическом лице, невозможном в настоящее время».
Некоторые сведения о Тюре дошли до нас в воспоминаниях (изданных в 1889 году) Авдотьи Яковлевны Панаевой (впоследствии – Головачёвой), которая на протяжении многих лет была гражданской женой Н.А.Некрасова. Рассказывая о своём отце – русском актёре Якове Григорьевиче Брянском, Панаева упоминает и о Степане Тюре. Мемуаристка говорит о том, что её отец был искусным бильярдным игроком и, в отличие от большинства современных ему мужчин-дворян, предпочитал это развлечение игре в карты. В качестве бильярдного партнёра нередко и выступал Тюря, который имел обыкновение приезжать для этого к Брянскому домой. Так как эти соперники были вполне достойны друга по уровню игры, за их состязаниями было любо-дорого посмотреть, что часто и делали многие также приезжавшие любители бильярда. О сравнимости уровней мастерства Тюри и Брянского говорит тот факт, что игра всегда велась без форы, а многочисленные зрители делали денежные ставки. (Эх, если бы актёр и маркёр разыгрывали бы для присутствующих представления с заранее запланированным итогом, то могли бы непринуждённо и регулярно наполнять свои карманы шелестящими денежными знаками). Панаева говорит о том, что нередко партию выигрывал тот соперник, кому по жребию выпадало наносить первый удар. Я так понимаю, что писательница несколько косноязычно доносит до читателей то, что Тюря и Брянский частенько «делали» партию с кия.
Остались и воспоминания о том, как выглядел Тюря. Панаева говорит: «Тюря был невзрачной наружности человек, маленького роста, с каштановыми волосами, остриженными в кружок, с жиденькой бородкой, одевался бедно, ходил в поношенном длиннополом сюртуке, с намотанным на шее бумажным платком и в высоких сапогах с кисточками». Но как-то Тюре очень повезло – он выиграл 900000 злотых в польскую лотерею (об этом свидетельствует А.И.Вольф в книге «Хроника петербургских театров. С конца 1826 до начала 1855 года», СПб., 1877, с.168). Наличие такого огромного количества «упавших с небес» денег, переменило как образ жизни Тюри, так и его внешний вид. Панаева вспоминает: «Этого Тюрю я потом видела остриженного, завитого, расфранченного, в светло-синем фраке, с бриллиантовым перстнем на указательном пальце». Однако, как это нередко и бывает, правильно распорядиться огромным состоянием простой маркёр не смог. Он буквально бросился «прожигать» жизнь – кутить, играть в карты на громадные ставки, устраивать беспрерывные приёмы и пиры, к чему его исподволь подталкивали окружавшие его «жучки», прикидывавшиеся приятелями. Я.Г.Брянский в это время сознательно не поддерживал отношений с Тюрей. Отказываясь от очередного приглашения в гости к Тюре, он, по свидетельству А.Я.Панаевой, говорил: «Зачем мне ехать к тебе, я и так вижу, что ты дурак-дураком сделался».
В конце концов, так называемые «приятели» довели Тюрю до того, что он проиграл остатки денег в карты. Долгое время Степан Тюря не появлялся в доме Брянских, но затем всё же «возник» с предложением сыграть партию в бильярд на огромный куш. Прежде они разыгрывали практически символические деньги, ведь в те времена их, прежде всего, интересовала красота самой игры, а не её результат. Теперь же, Тюря явно демонстрировал нездоровый азарт, что не осталось без внимания Брянского – по поведению и речам он заподозрил то, что с разумом у бывшего маркёра не всё в порядке. И действительно – вскоре после этого Тюрю поместили в лечебницу для умалишённых.
В 1853-м году на сцене Александринского театра в Санкт-Петербурге был поставлен водевиль русского актёра и драматурга Николая Ивановича Куликова «Ворона в павлиньих перьях». В основу этой пьесы были положены реальные события из жизни маркёра Степана Тю́ри. Роль главного героя – Антона Шарова, прототипом которого и стал Тюря, была исполнена известным актёром Александром Евстафьевичем Мартыновым – одним из основоположников русской школы сценического реализма.
К сожалению, о Степане Тюре, оставившем заметный след в развитии российского бильярда, до нас дошли лишь крайне скудные сведения. Что же, всё-таки, мы о нём знаем? Во-первых, известно, что Тюря служил маркёром в трактире «Палкин» в самом центре Санкт-Петербурга. В это заведение время от времени захаживали многие из жителей города, которым не были чужды чары шумного развлечения и денежного азарта. И, конечно же, они не могли не заметить удивительной игры особо одарённого бильярдным талантом молодого маркёра. Молва об этой игре растекалась далеко за пределы трактира, и уровень мастерства Тюри служил некоторым недостижимым для большинства игроков мерилом. Так, описывая бильярдную ресторана, принадлежащего Г.В.Лерхе, классик русской литературы Николай Алексеевич Некрасов во второй главе своего раннего (1843-1845) стихотворного произведения «Говорун» упоминает об игре великого маркёра:
Нейдут на разум грации... Кончаю, скромен, тих, У Лерхе в ресторации Остаток дней моих, Из службы в биллиардную Прямехонько иду, Игру там не азартную, Но скромную веду. Там члены все отличные, Хохочут и острят, Истории различные Друг другу говорят... Никто там не заносится, Играем чередой, И гений Тюри носится Над каждой головой...
Известно, что Некрасов был азартным и заядлым игроком, неплохо разбиравшимся в тонкостях этого мира развлечений. В частности, он был умелым игроком на бильярде, знал тонкости игры и даже был в курсе имевшейся на то время бильярдной литературы. И если он говорит о гениальности игры Тюри, признававшейся всем игровым сообществом, то так оно и было на самом деле.
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи. [ Регистрация | Вход ]
Библиотека 
